Почему Гёте не получил мстёрские иконы
Третья дочь российского императора Павла I — великая княжна Мария Павловна, в 1804 году вышла замуж за великого герцога Саксен-Веймар-Эйзенахского Карла-Фридриха. Во многом благодаря этому браку, город Веймар в Тюрингии на время стал центром изящных искусств и наук.
Герцогская чета покровительствовала ученым, писателям, поэтам, художникам, музыкантам и актерам. Среди друзей и почитателей великой герцогини оказался и немецкий поэт Иоганн Вольфганг фон Гёте, живший и работавший в Веймаре. Победной весной 1814 года, когда союзные войска — русские, немцы и англичане, разгромили Наполеона, Гёте побывал на праздничной службе в православном храме, созданном при герцогском дворе специально для Марии Павловны и ее немногочисленного русского окружения. Универсальный гений немецкой литературы, как называли Гёте, увлекавшийся различными видами искусства, заинтересовался диковинными для него иконами «суздальского письма». Эти иконы вызвали его бурное восхищение. Энциклопедически образованный классик сразу же захотел как можно больше узнать о столь экзотическом для немца виде живописи, о чем поведал великой герцогине.
Следствием стало письмо герцогини Марии Павловны к ее матери, вдовствующей российской императрице Марии Федоровне. К нему прилагалась записка Гёте, просившего предоставить сведения о происхождении и сегодняшнем дне «суздальской иконописи». Государыня попросила министра внутренних дел Осипа Петровича Козодавлева доставить необходимые сведения. А тот, в свой черед, направил соответствующий запрос владимирскому гражданскому губернатору – действительному статскому советнику Авдию Николаевичу Супоневу: собрать как исторические сведения о суздальском иконописании, так и том, в каком положении оно находится.
17 мая 1814 года А. Н. Супонев направил ответ министру за № 2384. Он писал, что «суздальское иконописание» — сугубо историческое понятие, ставшее к началу XIX века уже не суздальским, а вязниковским, так как главные центры «богомазов» слободы Холуй, Мстера и село Палех после образования в 1778 году Владимирской губернии перешли в новоучрежденный Вязниковский уезд.
Губернатор Супонев писал в Санкт-Петербург: «Иконописное художество суздальцев… известно было здесь под названием их, когда тамошний уезд распространен был более, нежели ныне, после генерального размежевания губернии. Но как скоро оное последовало, три селения, славившиеся иконописанием как то: Холуй, Палех и Мстера из Суздальской отошли в Вязниковскую округу, в которой оные селения занимаются сим художеством доселе; напротив в Суздале и уезде его почти совсем не существует оного. Работа прежних суздальцев, существующая ныне в упомянутых селениях Вязниковского уезда, одна только иконописная. В написании икон служат образцом подлинные греческие иконы, которые хотя ветхи, но сохраняются еще в некоторых церквах и даже частных домах.
В Палехе хотя позднее писать стали иконы, однако искусство жителей его впоследствии времени сделалось гораздо превосходнее, нежели в Холуе…
В иконописном художестве, переходящем из рода в род, обращаются крестьяне помещичьи и частию казенные. В слободе Холуе состоит помещичьих и казенных 700 человек, и все они без изъятия упражняются в иконописи. В помещичьем селе Палехе до 600 человек, тем же беспрерывно занимаются. Но в слободе Мстере из числа 600 душ самая малая часть употребляется в занятии сего рода».
Таким образом, в письме Супонева содержится интересные сведения о том, что в первой четверти XIX столетия в Богоявленской слободе — Мстере иконописанием занималась лишь незначительная часть жителей, что не шло ни в какое сравнение с Холуем и Палехом. По признанной ныне версии, иконописный промысел был перенесен во Мстеру из Холуя, где и находились корни так называемой суздальский иконописной школы.
Великий русский историк Николай Михайлович Карамзин, которому волею судеб пришлось стать соавтором ответа Супонева, отправленного в Веймар Гёте, так дополнял сведения губернатора о суздальской живописи: «…Греческие живописцы были учителями наших, из коих знаем св. Алимпия Печерского в XI веке… …С коего времени суздальцы занимаются преимущественно иконописью? Со времен Андрея Боголюбского: он призывал во Владимир византийских художников и пекся о введении искусства в Суздальском великом княжении…».
Таким образом, благодаря эпизоду с письмом Гете мы знаем, что в первой четверти XIX века в Мстере иконописный промысел лишь получал свое развитие. И характерно, что когда 15 июня того же 1814 года владимирский губернатор А. Н. Супонев направил второе послание министру внутренних дел О. П. Козодавлеву для Гёте и приложил при нем четыре иконы «сузальского письма», то это были образа палехского и холуйского письма. Мстерских икон Гёте не получил.
«Две меньшие иконы», — писал губернатор, — «из которых в одной изображаются все дванадесятые праздники, а в другой Божия Матерь, — суть произведения славных Каурцевых, живущих в селе Палехе; иные же два образа, побольше первых, Спасителя и Божией Матери, написаны в селе Холуе также лучшими художниками в сем роде».
А уже в 1865 году, как писал мстерский историк, краевед, издатель и археолог Иван Александрович Голышов, в Богоявленской слободе — Мстере иконописью занималось 449 человек! Таким образом, данный промысел получил там столь значительное развитие всего за полвека, прошедших от поры переписки Супонева с Гёте и до издания указанной книги И. А. Голышова. А уже к концу XIX века в «иконной промышленности» Мстеры, включая изготовление окладов образов из фольги, было занято около двух тысяч человек. К тому времени именно Мстера стала центром выпуска икон, обогнав и Холуй, и Палех. Таким образом, мстерские богомазы нагнали и обогнали своих учителей за считанные десятилетия.
Николай ФРОЛОВ.
Источник: Газета «Районка, 21 век» №42 (562) от 28.10.2021 г.