«Будь здорова, Алёнушка, будь всегда ангелом этого семейства!..»
В 2006 году свет увидела книга Анны Фатьяновой «Неба коснуться рукой», посвященная своей матери, дочери Алексея Фатьянова — Алене. Сборник состоит из воспоминаний родственников, людей, близко знавших семью поэта, коллег по творческому цеху. Мы предлагаем вам познакомиться с отрывком из этой книги, где ярко и неординарно предстает характер самого Алексея Фатьянова, русского поэта с открытой душой.
«…Имена детям Алексей Иванович выбирал сам. Ещё в детстве он упивался красотой русских сказок, кроткой певучей чистотой и лаской русских имён. Во что бы то ни стало ему хотелось назвать дочь по-васнецовски Алёнушкой. Не Еленой, а именно Алёной Алексеевной. Он набрал полные карманы конфет и пришёл в загс. Там, долго не объясняясь, высыпал на стол килограмма два шоколада, твёрдо попросил:
— Девушки милые! Запишите мою дочь Алёной — век не забуду!
И симпатичные чиновницы записали в свидетельстве о рождении имя девочки — Алёна.
И крестины дочери Фатьянов отмечал на широкую ногу.
Крестили её в храме Воскресения Словущего, что на улице Неждановой. Храм этот знаменит тем, что никогда не закрывался, в нём не прерывалось служение даже в годы гонений на Православие. И без того маленький до стеснения дыхания церковный зал заполнился московскими знаменитостями. Крёстный отец — Василий Павлович Соловьёв-Седой — искренне, по-родственному радовался появлению младенца. Крёстная мать — солистка Большого театра Александра Михайловна Тимошаева, жена дирижёра оркестра Всесоюзного радиокомитета Виктора Михайловича Кнушевицкого — постоянно дышала на руки прежде, чем взять на них спящую свою красавицу. Она тихонько пела вместе с церковным хором.
У них в просторной квартире дома Большого театра, совсем близко от церкви, и остановились все Фатьяновы — ребёнка нужно было покормить и пере пеленать.
А кум Василий Павлович уехал в гостиницу «Москва», хлопотать о банкете. Там, в банкетном зале, уже бегали официанты и администраторы, заканчивая приготовления к приёму знаменитых гостей…
Об этом событии говорила вся Москва.
1948 год. Церковь не столько отделена, сколько отдалена от государства. Несмотря на сталинский либерализм в отношении православия в послевоенные годы, крестить детей старались тихонько, чтобы никто не узнал. По укоренившейся привычке на квартире у тайного священника, в глухой деревне, дома. А тут крестины, да какие! Ай да Фатьянов, ведь никаких крестин организовывать нельзя, а он что же? Открыто крестил дочь, да ещё и банкет затеял там, где шила в мешке не утаишь! И что с ним делать: ведь не член партии, а значит — никто… Это подумать только: весь цвет советской творческой интеллигенции пришёл в храм и люди участвовали в службе! Не просто присутствовали — пришли специально, стояли со свечами.
Что за банкет был, забыть невозможно. Этот февральский вечер гремел отголосками своими ещё много лет. Рядом с Красной площадью и мавзолеем на накрахмаленных скатертях стояли водки и закуски для того, чтобы отпраздновать церковное таинство. Людей приглашено много, зал полон: композиторы, поэты, артисты, исполнители, чиновники различных творческих организаций. Были Соловьёв-Седой со своей женой Татьяной Рябовой, Сигизмунд Кац, Иван и Евгения Дзержинские, Никита Богословский, из композиторов не было разве только Тихона Николаевича Хренникова… Писателей пришло и того больше. Тихон Михайлович Хайджинатов, председатель правления Литфонда, желал младенцу жизненного благополучия -а он знал, что это такое, всегда выручал деньгами без вопросов. Речи, тосты, вина, смех, шутки, танцы, долгие многочисленные «посошки», сочинённые тут же песенки и куплеты, поэмки и оды… О, весёлая кутерьма больших праздничных застолий, где все — друзья или почти друзья!..
Будь здорова, Алёнушка, будь всегда ангелом этого семейства!..
…Вскоре в коридорах писательской организации Галину встретил Лев Иванович Ошанин (в ту пору секретарь парторганизации Союза писателей). Естественно, он на крестинах присутствовать не мог. А, наверное, хотелось. Человек добросердечный, он лишь слегка пожурил молодую маму:
— Галочка, рожать вы можете сколько угодно. Но зачем же крестить?
Это и было взысканием за «содеянное». К тому же, как это ни странно звучит, Алексей Иванович понятия не имел о том, что крестить ребёнка нельзя. Он и не задумывался над этим, и в мыслях не держал. Родил — значит, и крестил, так не нами заведено. Он ходил с гордо поднятой головой. Всё удалось — и дочь Алёной записал, и крестины, как русский человек, по-доброму справил…»