Эхо войны

Эхо войны – долгое. Оно порой докатывается через десятилетия, и в раскатах его многое вдруг начинает видеться по-иному. Вот и история М.Н.Пучковской, всю войну проработавшей в госпитале для военнопленных медсестрой, сегодня, когда не стало железного занавеса и открыты границы, воспринимается иначе. Тем более, что история эта получила неожиданное продолжение уже в мирное, перестроечное время.
Мария Николаевна Пучковская в свои 87 лет имеет очень ясную память и помнит прекрасно, как и где ее настигла война. Она уже окончила Рязанский медицинский техникум, имела о том документ, плюс к документу замечательный возраст – 19 лет и выдающиеся внешние данные. Красавица! Жизнь только начиналась.
Но вмешалась война. Очень быстро областную больницу, в которой работала Мария, превратили в эвакогоспиталь, а главного врача Бориса Николаевича Широкова – в его начальника. Позже медсестрички окрестят Бориса Николаевича «отцом Борисом». А пока Марии пришла повестка из военкомата.
Немцы уже рвались к Москве. Сводки с фронта были более чем тревожные, в Рязань потянулись первые эшелоны с ранеными. А тут еще и город бомбить начали. Когда же немцы взяли город Михайлов Рязанской области, было принято решение срочно перевезти эвакогоспиталь во Владимирскую область. Мария Николаевна вспоминает, как переезжали целым эшелоном, взяв с собой все оборудование.
Город Камешково госпиталю №2989 выделил две школы и помещение клуба. Быстро устроившись на новом месте, начали прием раненых. А когда Москву отстояли, их госпиталь стал специальным, для военнопленных. Надо же было где-то лечить обмороженных пленных немцев. Территорию обнесли колючей проволокой, сделали проходную, организовали пропускную систему.
Шла зима 1942-го. «Работали, — вспоминает Мария Николаевна, — под наблюдением спецотдела, чтобы не дай Бог не установил кто-нибудь из медперсонала контакт с военнопленными. Бывало, и вызывали, задавали вопросы, случалось, и следить заставляли».
У военного времени – свои законы, и было бы глупо мерить его с сегодняшних позиций. Да и в голову не могло придти тогда ослушаться, нарушить установленные порядки. За это пришлось бы платить слишком дорогую цену.
Пленных было так много, что кроватей не хватало, клали свежеприбывших прямо на разложенные на полу матрасы. «А утром собирали мертвых, — добавляет тихо Мария Николаевна. – Да. А как вы думаете? И не только немцы умирали. Несмотря на все меры предосторожности появились случаи заражения сыпным тифом. Я потеряла подруг, 10 или 11 человек из медперсонала от тифа умерли. И я им переболела».
Антибиотиков в то время еще не было, и ослабленный иммунитет теплолюбивых немцев, хлебнувших русских морозов, поднимали, можно сказать, подручными средствами. Ходили в соседний лес, заготавливали хвою – местный витамин. Строили по утрам немцев на физзарядку, из тех, кто посильнее, отбирали доноров для переливания крови более слабым. Задача была вполне практичная – быстрее их поставить на ноги, чтобы начинали работать и даром хлеб не ели. Например, выздоровевшие «камешковские» немцы строили Владимирский тракторный завод. Некоторые помогали в госпитале из соображений их профессиональных навыков, полученных в довоенное время. Так, один из них, Бреннеке, врач по профессии, вел палаты; другой, Мартин, работал инструктором по ЛФК. Марии Николаевне в ее перевязочной помогать был приставлен санитар Гельмут.
Были еще и немцы-музыканты. Их силами устраивались концерты и музыкальное сопровождение для танцев в госпитальной столовой для медперсонала, таких «сестричек», как Мария. Своего санитара, кстати, Мария Николаевна вспоминает тепло. Был он очень аккуратный, исполнительный, интеллигентный, выучил «с уха» русский язык… Идеальный помощник, одним словом. Когда Гельмута, как хронического больного, в 1948 году отправили домой, в Германию, он ей подарил при расставании свою фотографию, а она ему – кружевной носовой платок.
Вскоре и Марию демобилизовали. Будучи на тот момент уже замужней женщиной, она последовала вслед за мужем в Вязники, где и живет по сей день.
Но на этом госпитальная история не закончилась. Шли годы. Город Камешко-во уже стал забывать, что территория местных школ когда-то была огорожена колючей проволокой. А вот пленные немцы, которых выходили русские медсестры и врачи, вернувшиеся после войны домой, не забыли тех, благодаря кому они остались живы. Они стали писать письма и слать их в Камешково. Письма, которые никто не ждал, посланные на адрес уже не существовавшего госпиталя, оседали на местной почте, оставаясь непрочитанными до того дня, когда кто-то из школьников случайно их не обнаружил, а обнаружив, не разорвал, отрезав заграничные марки, а догадался принести в школу своей учительнице немецкого языка. Та письма перевела, и оказалось, что в далекой Германии живут люди, которым снится далекая Россия, маленький городок Владимирской области, госпиталь под номером 2989 и его медсестры. Памятливые немцы хотели бы встретиться с этими замечательными русскими женщинами, у которых такая добрая душа и отзывчивое сердце. Памятливые немцы хотели бы приехать в Камешково и пройтись по тем местам, где провели по 5-6 лет. Немцы приложили свои адреса, и учительница на эти адреса отослала ответы. Нашла она и тех медсестер, о которых писали немцы. Нашла она и Марию Николаевну Пучковскую.
Эта встреча состоялась осенью 1992 года. Приехали Мартин и Вальтер. В тот день памятной встречи школа в Камешкове не работала. И снова был концерт. Немецкие гости опять играли для них, как много лет назад. Этой музыкой они говорили им «спасибо».
Когда Мартин и Вальтер вернулись в Германию, то в местной газете поделились со своими соотечественниками и воспоминаниями о пережитом в годы войны, и впечатлениями о недавней поездке в Россию. Ксерокопию той статьи выслали они и Марии Николаевне. Правда, там все на немецком языке, а она его не знает, но чувствует, что все хорошо написано, ведь в письме, к которому прикладывалась ксерокопия, на отличном русском было: «Мы провели счастливые часы в вашем обществе. К сожалению, наша встреча с вами была слишком короткой».

Н.БАРЫБИНА.
НА СНИМКЕ: та самая памятная встреча – октябрь 1992 года.