Семья там больше не живет…

Эти семьи сейчас не принято называть неблагополучными. Их обозначают, как «находящиеся в трудном социальном положении». За этой деликатной формулировкой в большинстве случаев кроется отчаянное положение: мать пьет. С этого все и начинается. Как правило, этим же и заканчивается, понятие «семья» умирает. Бывает, пьют и отцы. Частенько такое бывает. Но если мужу рюмку не подносит жена и не опрокидывает сама одну за одной, с ним соревнуясь, семья может выжить. И детям в этой семье удается избежать приюта, беспризорщины, постановки на учет в подразделении по делам несовершеннолетних.
Ситуация совсем критическая для детей, у которых пьет мать. Такие семьи под особым контролем социальных служб, правоохранительных органов, комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав. Именно эти службы и были организаторами и участниками рейда по неблагополучным семьям. Два работника Комплексного центра социального обслуживания населения – Г.Н.Дубова, зав. отделением социально-консультативной помощи и Т.В.Белякова, зав. отделением психолого-педагогической помощи составили список семей, которых планировалось посетить, разработали маршрут следования. В рейде также участвовали ведущий специалист комиссии по делам несовершеннолетних А.С.Сенькина и два работника ПДН ОВД: старший инспектор М.Ю.Уткин и инспектор М.В.Семенова.
«ОТЧАЯННОЕ СОСТОЯНИЕ»
Слово «отчаянное» как нельзя лучше подходит для описания мест обитания посещаемых в тот день семей. Порой кажется, что жить тут нельзя, что дом необитаем и пригоден лишь для сноса, но присмотревшись, видишь натянутые бельевые веревки в проеме окна, слышишь лай собаки и злобные крики, переполненные матом. Люди живут всюду. Страшно, что рядом с ними, здесь вынуждены расти их дети.
Правда, в ходе проведения рейда детей мы в семьях, как правило, не видели. Они были размещены согласно возрасту, кто в детскую больницу, кто в приют до принятия окончательного решения, что делать с родительскими правами их непутевых родителей.
В общежитии, что на Чехова,17 посетить «почти лишенную материнских прав» Наталью нам не удалось. Она, будучи «сильно выпимши», признаков жизни не подавала и дверь нам не открыла. Но даже если бы и захотела, то не смогла бы: сожитель ее запер снаружи, навесив на дверь комнаты амбарный замок.
На Краснофлотской,5 и 13 нас встречали тоже без восторга. В одном случае, затаившись за дверью, спустили собак, в другом внутрь впустили, но активно выражали при этом свое недовольство нежданным визитом. У матери — открытая форма туберкулеза. Обе ее дочки опасную эту болезнь успели унаследовать: уже проходили лечение в областном тубдиспансере. Пользуясь случаем (младшая девочка сейчас в
больнице), мама решила сделать ремонт в комнате: позвала «рабочих», налила водочки, нарезала закуску… «Ремонт» был в полном разгаре, когда мы явились со своим рейдом…
ПЯТЬ ПРИЧИН
По каждому проверенному адресу родители, без пяти минут лишенные своих родительских прав, стоящие на учете, постоянно проверяемые и уже успевшие привыкнуть к своему положению «опекаемо-контролируемых», научились вести себя согласно ситуации, отвечать на вопросы, выработали тактику поведения. У них на все есть, как им кажется, убедительные причины и доводы:
— Почему не работаешь?
-Завтра пойду устраиваться на радиозавод.
-Почему ребенка в садик не оформляешь?
-Пока не все прививки сделали.
-Почему?
-Был отвод…
А еще болела нога (голова, рука), не было времени (денег, сил), помешали обстоятельства (муж, соседи). Нужное, как говорится, подчеркнуть…
Когда разговор заходит в тупик, увещевания не помогают и в дело идет «тяжелая артиллерия» с угрозой лишения родительских прав, то начинаются слезы, часто пьяные, коим грош цена в базарный день.
Разбросав своих детей по госучреждениям, родители эти живут в свое удовольствие. Так, некая довольно известная в социальных службах «мамаша», наплодив десятерых детей, скинув их на попечение этих самых служб, пить не перестает, рожать тоже. И нет никаких рычагов запретить им это делать. Многодетные!..
Трудно представить, чтобы семья с 10 детьми летом могла лечь спать в 8 часов вечера, запершись снаружи и тихо так спать, пока к ним стучатся, заглядывают в окна, пытаясь вычислить по плотно заросшей сорняком картошке, когда ее касалась в последний раз мотыга.
«КУДА МОЕГО РЕБЕНКА ЗАБРАЛИ?»
Нововязники. Общежитие на улице Текстильной. Пока подъезжали к нему через территорию заброшенной фабрики, казалось, что попали на киностудию, где снимают фильм о войне с чудовищно-правдоподобными декорациями. Здешнее общежитие тоже могло бы в этом фильме послужить фоном, символизирующим запустение, разруху, безнадежность. Одну его обитательницу нам долго пришлось уговаривать открыть дверь. Реализовав мочалки, она, по всей видимости, в одиночестве «оплакивала» отсутствие детей: старшего накануне нашего визита «забрала» милиция, а младшего ребенка, девочку из приюта отправили в загородный лагерь.
Мамке было одиноко. А еще ее отчетливо ломало. Со слез она срывалась на крик «куда моего ребенка забрали?», потом умоляла оставить ее в покое, затем ругала, что разбудили, всхлипывала, стонала… Соседка по общежитию, утомившаяся от этих эмоциональных перепадов, после очередного залпа матерщины сквозь запертую дверь, отрезала жестко и прямо: «Когда у меня дети были маленькими, я не пила…»
Нам все же открыли, клятвенно пообещали не пить, потому что «не на что». И под конец, когда мы стали уже уходить, эта мать, вынырнув неожиданно из своего ступора, сказала вдруг совершенно трезвым голосом: «Я все равно подохну. Вот, передайте дочке от меня» и протянула маленький серебряный крестик.

Н.БАРЫБИНА.
Фото автора.