И так живут люди…
Рост подростковой преступности на территории Вязниковского района в разы спровоцировал ответные меры правоохранительных органов, в число которых вошло решение чаще проводить межведомственные рейды для более пристального контроля мест скопления несовершеннолетних, их досуга, неблагополучных семей и подростков, взятых на учет в социальных органах, ПДН ОВД.
Вот и в тот декабрьский вечер у нашего межведомственного рейда был и свой расширенный состав, и свой маршрут. «Отрабатывались» село и станция Сарыево, Шустово, Мстера.
В «ПАЗике», прибывшем к Комплексному центру соцзащиты, как и договаривались ровно в 17.00, собралась группа «рейдующих» в лице Л. И. Сугробовой, главного специалиста и ответственного секретаря комиссии по делам несовершеннолетних администрации Вязниковского района, Т. С. Ворониной, специалиста по соцработе и А. Е. Фадеевой, главного специалиста клуба социально-психологической помощи отдела молодежи. В начале пути нашу женскую компанию «разбавлял» лишь М. Ю. Уткин, главный инспектор ПДН. Но позже присоединились и. о. главы МО «Сарыевское» С. Н. Бурханов, а во Мстере еще один инспектор ПДН – Р. С. Королев.
Сослагательное наклонение.
Село Сарыево. У нас записан адрес вероятного местонахождения некой Кузнецовой, матери полуторагодовалого Артема. У мальчика на шее был зафиксирован след ожога. Социальные органы, ПДН взяли на заметку сей факт, дабы проверить, что за семья, каковы условия ее проживания.
Ищем дом. Спросили подсказку в местном магазине, но там таких не знают. Улица неожиданно заканчивается, упершись в лес и сугробы. Темно и забытый уже печной дух в воздухе…
С трудом, но нужный адрес все же нашли. Снаружи дом как дом, дорожка расчищена, в коридоре – домотканые половики… Первое впечатление складывается благоприятное, второе вызывает смутную тревогу, третье, уже самое, пожалуй, верное: семью надо контролировать.
Бабушка держит на руках маленького мальчика: «Проходите, смотрите, пожалуйста…». На кухонном столе приготовлена классическая закуска: селедка, соленые огурцы, колбаса… две рюмки. В отличие от коридора пол на кухне и в комнате совершенно голый. На нем разбросаны детские игрушки; скорее, их обломки, страницы разорванной книжки с картинками. На вопрос: «Где мать?» — ответ: «Вышла в магазин за хлебом». Михаил Юрьевич Уткин, заглянув в кухонный шкаф и обозрев стратегический запас макарон быстрого приготовления, два банана, печенье и хлеб в пакете, усомнился: «У вас же есть хлеб». Но находчивая бабушка поправилась: «И еще за молоком для Темы».
В комнате с мебелью дела обстоят так же, как и с детскими игрушками: все старое, продавленное, ободранное, колченогое. Печка в аварийном состоянии. Рядом два сдвинутых кресла, призванных изобразить детскую кровать, вместо матраса – синтетические мешки.
Холодильника в доме мы не обнаружили. Его отсутствие хозяйка объяснила ненужностью: зимой есть кладовка, а летом «Едим все свежее».
Историю с ожогом словоохотливая бабушка объяснила еще более оригинально: «Это у него не ожог был. Это сопли просто так засохли, что подумали будто ожог…»
В ответах на все вопросы у бабушки присутствуют сослагательное наклонение и будущее время: «Где постельное белье?» — «Сейчас застелю». «Где мебель?» — «Скоро привезем». «Дочь работает?» -«Завтра устроится»…
Вот так в ожидании «скоро», да «завтра», «через неделю», «в следующей жизни» и существуют.
«А че, выпить нельзя?»
На станции Сарыево две семьи, что мы навестили, оставили более приятное впечатление, хотя бы в плане быта. Сигнал был от соседей, что у матерей случаются запои, во время которых дети без присмотра. Выяснилось, что поводом для последнего «загула» стало возвращение сына из армии. Радость. Радовались несколько дней кряду.
«А че, выпить нельзя?», -возмущенно. «Я закодировалась. Больше не пью и не тянет», — оправдательно.
В Шустове также посетили две семьи. Первую – в целях профилактики, запоздалой, к сожалению. В этой семье трое детей. Было. Остались две девочки. Шестимесячный мальчик умер — от голода ли, недогляда ли? У медиков, соцработников, мамы, у каждого – своя версия. Только вот результат один, малыша нет. Слава Богу, со старшими девочками, 6 и 2 лет, все в по-
рядке. В тот субботний вечер мы их застали после бани, намытых, розовощеких. Родители трезвые. Обстановка в доме вполне нормальная. Но…
«Мы будем вас часто навещать, проверять», — уходя говорит инспектор ПДН, чтобы супруги не расслаблялись.
В другой шустовской семье мама 4-классника Жени встретила нас со скрытым раздражением. От визита с инспекцией она явно была не в восторге, перейдя сразу в активное нападение после первого же вопроса: «Когда вы последний раз делали здесь ремонт?»
— Мне никто не помогает! Была бы у меня печка! А у меня котел! Регистры все разморожены! А знаете, сколько стоит сейчас одна регистра?!
Вопрос повисает в воздухе. Не дождавшись ответа, вошедшая в раж женщина торжествующе заключает: «Никто не знает!» и провоцирует диспут о регистрах, умело уводя разговор подальше от «неудобных» вопросов, попутно ища и находя виноватых. В облупившейся штукатурке, страшных разводах на потолке она обвинила соседей, в холоде и неуюте – коммунальные службы, в своем неработающем существовании – местные власти… На всех и вся у нее заготовлены
обиды, ко всем готов счет. Только с себя вот спроса никакого. Картина до такой степени хроническая и, к сожалению, типичная, что добиться от этих людей ничего невозможно. Но жаль мальчика. В этой неуютной квартире живет и он с обозленной на весь белый свет матерью и с сожителем, совершенно чужим ему человеком.
Конспирация, шитая белыми нитками
Во Мстеру мы приехали уже в девятом часу вечера. По адресам ходить было поздновато, решили посетить местную дискотеку. Пока народ подтягивался, пообщались с директором Дома культуры А. Ю. Разгильдеевым. Наслушались про обычаи мстерской молодежи проводить субботние вечера. Дискотека здесь хоть и начинается официально в 21.00, но фактически зал заполняется часам к 22-м, не раньше. До этих пор «танцоры» набирают форму в «Трех сазанах», и самое «интересное» начинается ближе к полуночи. Не редкость мордобои, драки, порой жестокие, до членовредительства, с битьем стекол, крушением туалетов. Никто общественный порядок на дискотеке не охраняет. Милиция, после того как сократили в местном ПОМе дежурную часть, здесь теперь не водится. Директору ДК приходится «разруливать» конфликтные ситуации самому. Спасает то, что он – местный и всех тут знает.
Но знание «местного материала» не освобождает Александра Юрьевича от мучительного поиска ответа на вопросы: о чем думают родители, отпуская своих чад на танцы до часу ночи? И кому мешала дежурная часть во Мстерском отделении милиции?..
Из мер воздействия на «неправильно» ведущую себя молодежь у А. Ю. Разгильдеева в распоряжении одно – беседа. Большее не входит в круг его полномочий, хотя молодежь на дискотеку повадилась вместе с горячительными напитками под видом сока и ножи проносить, пользуясь полным безвластием во Мстере после 17.00.
Наслушавшись горьких рассуждений директора Дома культуры, спускаемся вниз, к дискотеке. Шел десятый час. В зале, согласно прогнозу, еще никого не было. Стайка девчонок крутилась у зеркала и несколько парней курили у входа. Мы, решившие посмотреть на «заправку» молодежи в «Трех сазанах», направились в сторону этого заведения, работающего, кстати, всю ночь. Наша наивность, наверное, сильно позабавила местное население. «Три сазана» нас решительно не хотели впускать, встретив запертыми дверьми и освещенными при этом окнами.
— Предупредили уже, — без тени удивления в голосе, констатировал инспектор ПДН. – Сейчас дождутся, пока уедем, откроются. Не будут они субботнюю выручку терять.
Постояв у закрытой двери, убедившись, что внутрь нас пускать не собираются, мы так и уехали, дабы сильно не расстраивать тех, кто издали за нами наблюдал, ожидая пока мы уберемся восвояси, чтобы «Три сазана» таки начали работать в привычном режиме.
На этой бесславной ноте наш рейд в тот день закончился. Позже дома дочь, рассматривая изображение аварийной печки, заснятое фотоаппаратом, и прочие бытовые жути, не переставала изумляться-удивляться все переспрашивая: «И так живут люди?! Почему?..»
Н. БАРЫБИНА.