«На воле очень хорошо. Идет дождь. Только вот плохо, что война…»

Многие люди мечтают о машине времени. Хорошо бы оказаться в ином временном измерении и посмотреть, как жили люди в той или иной эпохе, о чем мечтали? О чем думали? А еще интереснее было бы увидеть жизнь своих близких… Вязниковцу Станиславу Крайнову недавно повезло. Нет, не думайте, что он изобрел машину времени. Станислав нечаянно нашел дневник своего деда. Датированы дневниковые записи 1937-1942 годами. Время хоть и не столь далекое от нас, но неоднозначное и спорное.
Автор записей — Григорий Николаевич Крайнов, крестьянин, родом из деревни Поздняково, 1907 года рождения, ушедший на фронт Великой Отечественно войны. Он и погиб там, оставив внукам свой дневник.
В приложенной к дневнику характеристике, как он сам её называет, есть такие строки: «С 1915 года ввиду смерти своего отца по 1922 год ходил по миру (побирался), в летнее время пособлял работать в поле местным крестьянам, дабы за это получить, кто сколько даст, картофелю и прокормиться в тот день». В дальнейшем Г.Н. Крайнов работал рабочим на Поздняковской фабрике. По дневнику видно, что он во время написания его работал бухгалтером. Не известно, вел ли Крайнов дневники раньше или же найденная внуком тетрадочка была единственной. В начале дневника описывается трагический период в жизни автора: болезнь и смерть его первенца дочери Лидии.
«суббота 13 марта 1937 года
Как встал, тут же пошел в Серково к фельдшеру за анисовыми каплями, принес их домой и ушел обратно, не могу смотреть на мучения дочери. К ночи ей стало хуже».
Через три дня девочка умерла. Вскоре заболела вторая дочь, которую он уже отвез в Степанцевскую больницу…
Интересно описание быта того времени:
«четверг 25 марта.
Вышел на работу в 6 утра. Был дождь, везде стояла вода. Переходил по снеговой воде босиком».
«27 марта 1937 суббота.
Весь день работал в Серкове. Вечером взял три буханки хлеба и понес домой. До этого дома сидел без хлеба. На воле стояла умеренная весенняя погода. Снега на полях совершенно не было, и мы все, с кем я был, прошли в калошах».
Время было тревожное. Все друг за другом следили, любая ошибка, любой просчет не прощались, можно было легко заслужить ярлык «врага народа» со всеми вытекающими последствиями. Поэтому приходилось порой быть очень осторожным, а то и самому идти в атаку.
«11 января 1938 года.
Весь день работал по выявлению недостатков членов правления и преподнес председателю служебную записку о недовозе одного мешка пшеничной муки, что ему сильно не понравилось. Он упрекал меня, что я морю весь штат ночными проверками, а толку от моей работы абсолютно нет, что я формалист и его как председателя правления в грош не ставлю. В общем, мне стало очень обидно. Надо об этом донести в районное правление».
«4 марта. Отработал до 6 часов и пошел домой. В магазин завезли немного мануфактуры. Не знаю, удастся ли мне метров 15 взять. Дома с женой нанесли 8 ведер воды, а потом и три ведра в баню, припасли на завтра дров и закончили все эти дела в двенадцатом часу ночи. Перед сном выпил 4 стакана компоту и на печи читал газету с обвинительным заключением о троцкистском блоке врагов народа Бухарина, Рыкова, Зелинского, Крестинского и прочей сволочи».
Есть документальное свидетельство — запись о пожаре в деревне Поздняково:
«26 июня 1938 года.
Поехал на велосипеде в Боль-шевысоково на работу, почти приехал и услышал пожарную тревогу в колокол и тревожный свисток фабрики. Я думал что-то горит здесь, но мне стал попадаться народ, бежавший к Позднякову. Тогда я оглянулся и увидел в стороне моей деревни клубы дыма. Я поспешил назад. Когда приехал, пламенем было объято уже четыре дома. В 12 часов пожар был в полном разгаре, а я в панике бегал и вытаскивал из своего дома все более-менее ценное и старался подать к своему дому воду. К четырем часам дня пожар стал затихать. Огнем было уничтожено 22 дома. Околицей деревни к Волченкам у всех сгорели гуменные постройки. Огонь подбирался и к моему дому. Особенно было страшно, когда горел дом бывших кулаков Сметаниных. Не знаю, чем и как спасся мой дом… Весь день стояла сухая и жаркая погода, и воды почти нигде и не у кого не было».
«29 июня.
После пожара на месте домов все еще теплятся головешки. На воле стоит страшная сушь. Все боятся возобновления пожара. В колхозе дела встали совсем. В соседнем колхозе кончают с рожью, а у нас еще и не приступали. Никто не идет жать».
Дневник Григория Крайнова неполный. Он пропускал по нескольку месяцев и даже целые 1939 и 1940 годы. Осенью 1941 года его забрали на войну…
«6 сентября 1941 года.
Первый день службы по мобилизации на войну с германским фашизмом. Только теперь я понял, как дорога мне жена, моя милая Паша. Выдали мне смертный жетон № Б 1460. Куда-то едем эшелоном. Утром встаю в вагоне и не могу проглотить ком в горле. Горе запечатлелось в моей душе. Постоянно вижу образ дорогой Паши, как будто слышу ее голос. Запись произведена в вагоне на полке. Едем по направлению к Горькому».
Дальше перерыв опять почти на полгода. В это время Григорий Крайнов побывал на фронте, где был ранен. Его подлечили в госпитале и отправили долечиваться домой.
«7 февраля 1942 года.
Вот уже два месяца, как я нахожусь вне армии, ввиду ранения. Хотя и живу дома, но душа чрезмерно неспокойна. Дела с хлебом с каждым днем осложняются, уж четвертый день, как мы его не видим».
«12 марта 1942 года.
Весь свой отпуск с 20 декабря по сегодняшний день провел очень хорошо. Доволен остался тем, что нагляделся на детей и доволен приемом жены, Прасковьи Семеновны. Счастливое и хорошее время скоро кончается, как и моя судьба. Уповаю только на бога. В победу советского строя не верю и не хочу верить. Советская власть мне, как и всем, основной массе народа не мила. Что это была за жизнь, особенно с 1938 года и по сей день? Настоящая тюрьма. Русский народ обманут до некуда, и все нашим газетам и радио не верят».
«16 марта.
Переживаем черное страшное время, сложившееся небывалой войной. Везде и всюду невесело, нет ни одного дома, в котором не было бы горя. А этой войне не видно конца. Молодежь всю забрали, подбирают на войну уже пятидесятилетних. Берут даже тех, кто до этого был снят с учета…»
«17 апреля.
Ходил в Вязники, за 20 км на гарнизонную комиссию, где меня признали годным к строевой службе. Зашел на рынок. Вся торговля на рынке идет исключительно на обмен, на хлеб, табак и товар на товар. Деньги совершенно не имеют никакой ценности, на них ничего нынче не купишь».
«22 апреля.
Каждый час ожидаю повестки об отправлении меня по новой на фронт. Выходил на улицу гулять со своими ребятишками. На воле скучно и печально. Жить очень невесело и страшно. Вот и я должен покидать свой дом и, возможно, больше не увижу ни его, ни жены, ни ребятишек — все, что я так сильно люблю. И все ради чего? Если Бог даст вернуться с этой войны живым и приведется пожить после войны, то стану стараться, чтобы вся моя семья жила так, как средние люди, потому, что мне кажется, что мы, как люди, еще и не жили».
«25 апреля.
Сделал ручки для двух железных вил и пошел с сыном Геннадием топить баню, а пока топил, вычистил лампу и часы-ходики, а жена Паша домывала избу. После обеда на воле был первый гром и выпал хороший тихий теплый дождь. Истопивши баню, перед обедом выпил 100 грамм винца. Как я рад, что все еще нахожусь дома, за что, не знаю, как благодарить Господа! Жду каждый час повестки, но сегодня, видимо, Бог приведет меня еще разочек помыться в своей бане. На воле очень хорошо. Идет дождь. Только вот плохо, что война».
Это — последняя дневниковая запись Крайнова. Григорий Николаевич пропал без вести 3 июля 1942 года. И остались после него дети и вот этот дневник, лишенный патетики, где описана частичка его жизни с обыкновенными думами, страхами, мечтами о хорошей жизни.

В. ГЕРАСИМОВ,
м-н Нововязники.