Казнить нельзя помиловать

За год регулярного присутствия на заседаниях комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав в моем журналистском блокноте накопилось целое «досье» на вязниковских подростков. Не на тех, кто усердно учится, по ночам по улицам не слоняется, не пьет и о существовании комиссии даже не подозревает. Это грустное «досье» о других детях. Да-да, именно детях, потому что им нет еще восемнадцати, они – несовершеннолетние и, стало быть, — дети, пьющие, курящие, ругающиеся матом, ворующие, не желающие учиться, но дети, мечтающие о красивой жизни, в которой она, сирота, прошедшая через детский дом, выбьется в люди, встретит кого-то, кто увидит, какая она замечательная и талантливая и поможет ей выучиться на модельера или визажиста. И станет она звездой, и даже вспоминать не будет о «тетках» на комиссии, скептически настроенных по поводу ее карьерных планов.
Никто из игнорирующих школу (техникум, училище) подростков не видит себя в мечтах разнорабочим «поди-принеси», всю жизнь копающим чужие огороды или пилящим дрова. И кропотливо сидящими за учебниками они себя тоже не мыслят.
Инфантилизм и неразвитый реалистичный взгляд на жизнь у подростков еще можно понять. Но о чем думают их родители, заявляя: «Ему дома хорошо. Он мне по хозяйству помогает. Я не могу его бить за то, что он в школу не ходит».
А то, что у сына не будет даже неполного среднего образования, никаких профессиональных навыков и никаких социальных гарантий, потому что им недосуг помочь выправить ему паспорт… Об этом они, родители, не беспокоятся. Так далеко они не заглядывают.
Между тем практика показывает, что болтающиеся без дела подростки начинают подворовывать. Сначала по мелочи, где крышку от канализационного люка стащат, где компьютерный диск с прилавка… Если «дело выгорит», то купят жвачку, пиво или магнитофон. Но чаще их, незадачливых, все же ловят, выводят на чистую воду, составляют протокол, потом вот на комиссию вызывают с родителями, «пугают» ЦВИНП (Центр временной изоляции несовершеннолетних правонарушителей).
Во Владимирский ЦВИНП ехать, понятное дело, никому не хочется, и в ход идут клятвенные заверения из серии «Не повторится такое никогда, исправлюсь, учиться буду, слушать маму-папу…»
Чаще всего клятвы эти не стоят и выеденного яйца. К совершеннолетию такие любители цветмета обрастут богатым криминальным прошлым, условной судимостью и, когда «возраст наступит», все сойдется в одном месте, не столь отдаленном.
Смотришь на этих ершистых, хмурых пацанов и жалко их становится, ведь не их вина, что не повезло им родиться в приличной, любящей, заботливой семье, где есть папа и мама, и папа маму не бьет, и не пьет, и деньги в дом приносит, и есть у этого ребенка место, где он может разложить тетрадки и спокойно сделать уроки, где не надо самому ломать голову, что поесть, потому что у мамы и щи всегда наварены, и в хлебнице водится, как положено, хлеб, а не тараканы.
Имеющий все это ребенок обладает большим иммунитетом от уличных соблазнов. Ему и дома хорошо. И есть очень большая вероятность, что не побежит он нюхать клей, воровать провода. Ни к чему ему все это.
Но жизнь идеальным картинкам, как правило, противопоставляет свои сюжеты: отец неизвестен или «их» было несколько, мать пьет и чем дальше, тем больше. До уюта в доме ей дела нет. Да и о каком уюте может идти речь, если занавески на окнах, что штаны на заборе. А еще, кроме него (нее), в семье двое (трое, четверо) детей. Мать про них говорит: «Дома они все хорошие, а на улице столько всего нового о них услышишь…» Обычно то, что слышит мать, ей не нравится. Вон старший в драке руку сломал пацану. Средний был замечен пьяным на танцах…
Кстати, о подростковом пьянстве. Пьют подростки много и часто. Четыре стопки водки плюс бутылка пива для 17-летней девушки – не предел. То и дело в протоколах, составленных на несовершеннолетних за распитие спиртных напитков в общественных местах или за появление в нетрезвом виде в тех же общественных местах, можно прочесть: «Имел вид, оскорбляющий человеческое достоинство», «нецензурно ругался в адрес завклубом», «передвигался с трудом», «вел себя вызывающе», «сплевывал слюну на пол»…
Часто подростку спиваться помогают «добрые» взрослые, щедро наливая, поощряя компанию. На угрозы штрафа (от 500 до 1000 рублей) за спаивание несовершеннолетних гневливо возражают: «Я не знала, что ей 17 лет. Она мне паспорт не показывала».
Если взрослый не нальет, то подросток и сам в состоянии обеспечить себя горячительным. Некоторые продавцы продают несовершеннолетнему пиво или даже водку, гонясь за выручкой. А случается, подросток идет по улице за каким-нибудь взрослым, а у того вдруг из кармана выпадает бутылка водки. Он эту бутылку, ясное дело, подбирает и … выпивает.
Вот даже какое бывает, судя по объяснениям вызванных на комиссию. В результате всех этих «бывает» происходят немыслимые вещи: 15-летняя девочка попадает в областной наркодиспансер, 17-летний пацан просит его «закодировать», признавая, что самостоятельно у него не получается выбраться из алкогольной зависимости. Ему всего семнадцать, а он уже со знанием дела рассуждает о норме выпиваемого, за которую ему нельзя переступать, осведомлен, сколько стоит «четверка» спирта и где ее можно достать в любое время суток. А сам стоит перед комиссией дитя дитем, глаза глупые, шейка худенькая, носом шмыгает…
Мама другого 15-летнего подростка дает пояснения: «Да он нечасто пьет…»
— Мать! О чем вы говорите! – восклицает член комиссии Г. А. Рогова. – Ребенку 15 лет, а вы: «пьет нечасто»…
Другая мамаша не может справиться с дочерью 9-класс-ницей, которая повадилась с дискотек возвращаться пьяной: «Совсем отбилась от рук». Еще одна умоляет комиссию: «Только не надо его в ЦВИНП. Он меня убьет. Я и так с синяками хожу. Я его боюсь!..»
Напоминаю, речь идет о подростках, которые пьют водку в подворотнях, на детских площадках, без закуски, потом там же, на площадке, падают в обморок, приходят в сознание в больнице под капельницей.
Пьяные подростки нередко устраивают драки, материалы с описанием которых ужасают воображение: «Ударила кулаком по лицу», «била ногами». Причем, поводом для такой жестокости может стать какая-нибудь малость: взглянул не на ту или не так, кто-то передал, что когда-то та-то то-то сказала о том-то…
Ах, так! Да я ее! «Стрелка забивается», разборка намечается, сходняк организуется… Девчонки «метелятся» похлеще пацанов. Тут все средства хороши – и за волосы, и коленом по лицу, и кучей на одного, и до сотрясения мозга, до выбивания зубов. Потом, при выяснении деталей уже на трезвую голову, начинаются «отступные»: «Я по голове ее не била», «Я зуб не выбивал. Он у него гнилой был, сам выпал…»
В этом месте хочется уточнить: загнивать начинают не зубы, а мозги. Подобные «экземпляры», достигнув совершеннолетия, оказываются потом без образования (учиться им лень и скучно), без профессии, и, как следствие, – без денег. Безденежью они сопротивляются двумя способами: воровством и проституцией. Рожают детей, нежеланных, нелюбимых, воспитанием которых не занимаются, и попадают опять на комиссию, уже в качестве родителей, уклоняющихся от выполнения своих родительских обязанностей. Круг замыкается. И в задачи комиссии отчасти входит функция разрывателя этого порочного круга и как можно на более раннем его этапе. В связи с этим вспоминается одна известная сказка, герой которой должен правильно поставить запятую в фразе «казнить нельзя помиловать». Вот у комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав та же задача: казнить? Помиловать нельзя? Или все же помиловать и не казнить..?
Сложно. Бесконечно сложно и ответственно, ведь за запятой – судьба подростка, еще по сути ребенка.

Н. БАРЫБИНА.