Он из тех, кто завершал начатое

Всё почти в «чернобыльской» судьбе Рафика Киямовича Хисамудинова было как и у многих других ликвидаторов: вызвали повесткой в военкомат, в медицинской карточке написали, что направляется в зоны ионизирующих источников, но куда конкретно -не сказали. Было это 29 апреля, но уже два года спустя после взрыва на ЧАЭС — в 1988 году: 3 мая уже выехали и вскоре оказались в селе Оранное, где находилась 26-я бригада. Попал он в четвертое отделение четвертого взвода четвертой роты четвертого батальона — такое совпадение; кстати, именно в первый день выхода на работу, 5 мая, Рафик Киямович открыл свой пятый десяток, он осторожно намекнул начальству, что даже в армии он этот день отмечал, но обстановка была совсем другая — тут уж не до круглых дат. Вспоминая это, он признается, что в первый день была тревога — радиация все-таки, натягивали «лепестки», чего бывалые ликвидаторы не делали, а, пообвыкнув, и новички обходились без них. Доехав до Лилева, (брошенная дачная деревня работников ЧАЭС), пересаживались на другие, «грязные» (в плане радиации) машины, которые доставляли их на станцию. Переодевались в санпропускнике и шли на объект. Р.К.Хисамудинов вместе с товарищами работал в подвальных помещениях под третьим энергоблоком, представлявших из себя глубокие тоннели с идущими по ним кабелями. Дозиметристы определяли фон и время работы, обычно 15-20 минут. Ликвидаторы делали дезактивацию, убирали радиоактивный мусор, заносили вручную свинцовые пластины и небольшие бетонные плиты по 25 кг каждая, которыми потом обкладывали стенки подвала, сажая их на цементный раствор. Какое-то время радиационный фон уменьшался, но через неделю-другую возвращался на прежний уровень. «Очень много было сделано бесполезной работы, — говорит Рафик Киямович. — Правительству хотелось быстрее, но атом есть атом». На станции он пробыл 2,5 месяца, но не только ездил на работу на «зараженный» объект, но нес также сержантскую службу, выходя дежурным по подразделению. Надо заметить, что военная специальность Р.К.Хисамудинова называется химик-разведчик, срочную — служил под Архангельском, в Плесецке, тогда строго засекреченном. И где-то за год до аварии на ЧАЭС был на сборах, когда во Фролищах разворачивался полк химзащиты. Так что хорошо понимал, что к чему, замечал, например, кроме всего прочего, как с уровнем радиации «химичат», проставляя всем без разбора одинаковые, причем заниженные дозы.
Отстояв положенный ему срок, Р.К.Хисамудинов вернулся в Вязники, к семье. На те деньги, которые ему выплатили за Чернобыль, он купил жене осеннее пальто, сыну магнитофон, долги раздал и, почти не отдохнув, пошел снова на завод, в свой инструментально-штамповый цех. В июле исполнилось 32 года как он работает на ЗОА, приехал на него, как специалист по термической обработке металлов по вызову в 1974 году из Димитровграда, надеясь быстро решить квартирный вопрос, быстро – не совсем получилось, но, тем не менее, благоустроенная квартира есть, где он живет с супругой сыном и снохой. Одно из увлечений хозяина квартиры -комнатные растения. Много времени уделял Р.К.Хисамудинов и общественной работе: был депутатом горсовета, профгруппоргом на заводе, не один год являлся заместителем председателя вязниковского отделения «Союз Чернобыль». Правительство, считает он, провело резкую черту между ликвидаторами 1986-1987 годов и теми, кто довершал их дело в 1988 и последующие годы, и не получает сейчас никаких или почти никаких льгот.
Конечно, законы о том же Чернобыле не всегда совершенны, но они изменяются, причем не без активного участия самих ликвидаторов. И замечание, что нужно помнить о рядовых чернобыльцах — тоже вполне справедливо. В связи с этим хочется напомнить, что активисты вязниковского отделения «Союз Чернобыль» вместе с сотрудниками краеведческого музея открыли экспозицию, посвященную 20-летию тех трагических событий. Чернобыль забывать нельзя.
С.АПОСТОЛОВ. НА СНИМКЕ: у мемориальной доски.